Название: Формирование жанровой системы в творчестве Бориса Пильняка - Бабкина Е.С.

Жанр: Литература

Рейтинг:

Просмотров: 1194

Страница: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |




Жанровое своеобразие романа «Голый год»

С момента своего появления в печати роман Б. Пильняка «Голый год» (1921) вызвал огромный интерес и у читателей, и в кругах литературной критики. Массового читателя роман привлек актуальностью и взрывчатостью поднятых в нем проблем, критика рассматривала произведение как явление авангарда в отечественной литературе.

Небольшой по объему, содержательно роман очень емок. Новаторский подход Б. Пильняка к художественному воплощению человека и эпохи подверг реконструкции представления об основных элементах эпического повествования: герое, сюжете, композиции, стиле художественного произведения. Много споров и по сей день вызывает жанровая дефиниция произведения. Единого определения жанра  романа не  существует: Г.  Белая

8 Бузник В.В. Русская советская проза двадцатых годов / В.В. Бузник. – Л.: Наука, 1975. – С. 154.

9 Тынянов Ю.Н. Литературное сегодня / Ю.Н.  Тынянов // Русский современник. – 1924. – № 1. – С. 291.

пишет о  нем  как  о  серии самостоятельных этюдов  1,  М. Голубков видит  в романе «неразрешимое уравнение, несводимое к какой-либо целостности» 2, Е. Скороспелова представляет текст романа как «калейдоскоп структурно- содержательных элементов» 3. Свой путь к постижению «нетрадиционного художественного единства» романа предлагает Н. Тамарченко, отмечая в нем

«тенденцию к строгой упорядоченности и завершенности», основанную на двух взаимодействующих принципах – троичности и параллелизма» 4. В. Баевский считает  «Голый  год»  лирическим  романом,  смонтированным  «из  лоскутов самой  жизни»   5,   в   работе  Л. Анпиловой  в   качестве  жанрообразующего принципа произведения выдвинут принцип симфонизма6.

Многомерность романа, глубокая философичность, композиционная и стилистическая новизна делают правомерным каждое из предложенных жанровых определений, при этом не исчерпывая жанровую характеристику одним из них. В данном исследовании представлена интерпретация романа, в основу жанрового определения которого положено явление синтеза, присущее всей культуре XX века. Исследуя специфику искусства начала минувшего столетия, И. Минералова отмечает, что «синтез мыслился как первоочередная задача эпохи и как универсальное, захватывающее все сферы духовной культуры явление». В синтез вовлекалась «не только сфера творчества, но и вообще явления жизни, а также философское и научное их познание» 7.

Своеобразие  таланта  Б.  Пильняка  заключается  в  том,  что  в  своем

творчестве он выстроил собственную историософскую концепцию, повлекшую за собой эволюцию художественных форм. В результате синтеза философии и

1 Белая Г.А. Дон-Кихоты 20-х годов («Перевал» и судьбы его идей) / Г.А. Белая. – М., 1989. – С. 142.

2 Голубков М.М. Русская литература XX века: После раскола: учеб. пособие для вузов / М.М. Голубков. – М.,

2002. –  С. 200.

3 Скороспелова Е.Б.  Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго») /

Е.Б. Скороспелова. – М., 2003. – С. 118.

4 Тамарченко Н.Д. «Голый год» как идейно-эстетическое целое / Н.Д. Тамарченко // Б. Пильняк: Исследования и материалы: межвуз. сб. науч. тр.  – Коломна, 1991. – Вып. 1. – С. 16 - 17.

5 Баевский В.С. История русской литературы XX века: Компендиум / В.С. Баевский. – М., 2003. – С. 133.

6 Анпилова Л.Н. Проза Б. Пильняка 1920-х годов: поэтика художественной целостности: автореф. дис. … канд.

филолог. наук: 10.01.01 / Анпилова Л.Н. – Екатеринбург, 2002. – С. 9.

7  Минералова И. Русская литература серебряного века (поэтика символизма) / Минералова И. – М., 1999. – С.

25-26.

эстетики возник новый тип романа, авангардный по своей природе, пленяющий глубиной смыслов и оригинальностью их воплощения.

Работа над «Голым годом» шла быстро. В одном из писем М. Горькому Б. Пильняк сообщает о завершении своего романа: «С первым снегом сел за роман “Голый год”. Кончил его 25 декабря 1920 года по-старому»  8. Столь короткие сроки объясняются, вероятно, тем, что идея произведения формировалась в процессе всего предыдущего творческого периода писателя. «Подступами» к романной  форме  явились  работы  1919-1920  гг.  К  ним  относятся  рассказы

«Ордынины» («Дом Ордыниных», «Орбенины»), «Смерть старика Архипова»,

«Проселки», «Метель», которые в переработанном виде вошли в первый роман писателя.

Но  «осколочность»  сюжета  и  фрагментарность  композиции  «Голого года» обусловлены в большей степени замыслом писателя, а не характером работы над произведением. Фрагментарное построение романа – авторский способ отразить «разломанность» мира, разрозненность моментов бытия, представленных  каждым  рассказом.  Изображаемая  действительность начала XX века сложна, не поддается упорядочиванию, из чего вытекает отрывочное восприятие  происходящего,  отсутствие  композиционного  и  сюжетного единства. Б. Пильняк отказывается от традиционных конвенций повествования, переходит к монтажу, «кусковой композиции» (Ю. Тынянов), коллажу. Таким образом, сама действительность и специфика авторского восприятия происходящего, подвергли деконструкции традиционный жанр классического романа, структурно изменили текст как таковой, композиционно выстроив его на противоречиях и контрастах.

Романное  действие  одновременно  развивается  в  разных пространственных измерениях: в Москве, в провинциальном городе Ордынине, Нижнем Новгороде, Закамье, Таежевских заводах, языческой деревне, монастыре. Точка  зрения  повествователя перемещается от  одного  города  к

8 Примочкина Н.Н.  Письма Б. Пильняка к М. Горькому / Н.Н. Примочкина // Русская литература. – 1991. – № 1.

– С. 180-189.

другому, от одной детали к другой. Обзор событий, одновременно происходящих в различных точках пространства, имитирует движение взгляда человека, осматривающего картину происходящего в России. Это движение не принадлежит никому из действующих лиц, только самому автору, который присутствует (незримо или явно) на месте действия.

Внешняя разрозненность пространства влечет за собой множество персонажей, не имеющих законченной романной судьбы и представляющих какую-либо  сферу  жизни:  помещичью,  мещанскую,  крестьянскую,  и  т.д. Б. Пильняк разбил все повествование на несколько частей, в каждой из которых своя центральная фигура, герой, воспринимающий одну и ту же ситуацию индивидуально. Несколько частей романа написаны «с точки зрения героев – “Глазами Натальи”, или “Глазами Андрея”; тем самым вся картина снова и снова исправлялась через какой-то другой возможный и допустимый стиль» 9. Автор предоставляет героям возможность сформулировать свою точку зрения на этот сложный и алогичный мир: «Впрочем – каждому – его глазами, его инструментовка и его месяц» 10. Однако разрозненные точки зрения не в состоянии соединить фрагменты действительности в цельную картину.

Усиливает всеобщий диссонанс и внешняя хаотичность архитектоники: графическое  оформление  текста,  членение  его  на  главки,  абзацы, использование курсива, различного размера шрифта.

Внешнему распаду повествовательной структуры способствует синтаксис романа, насыщенный огромным количеством вводных, придаточных предложений, соединенных в одном периоде односоставных и сложносочиненных предложений, обилие тире и многоточий, подчеркивающих импрессионистический характер повествования. Во внутренней организации романа, его повествовательном ритме важные художественные функции выполняют все знаки препинания, но при этом особое место принадлежит тире. В   отличие   от   ранней   лирики   художника,  где   предпочтение  отдавалось

9 Палиевский П. В. Экспериментальная литература / П.В. Палиевский // Пути реализма. Литература и теория /

П.В. Палиевский. – М., 1974. – С.  77.

10 Пильняк Б. Сочинения. В 3 т.  Т. 1 / Б. Пильняк. – М., 1994. – С. 19.

многоточию, призванному настроить читателя на философичность повествования, в прозе 1920-х годов преобладает тире. Тире можно считать излюбленным знаком препинания Б. Пильняка, что в достаточной мере объясняется графической природой, происхождением и полифункциональностью этого знака. В рамках предложения или текста тире может выполнять разделительную, противительную, выделительную функции, посредством тире в предложении создается особая смысловая нагрузка. Благодаря использованию этого знака происходит ритмизация повествования. Иногда у Б. Пильняка встречается сразу несколько тире, стоящих друг за другом. Главная функция знака – в графическом выделении слова, словосочетания или фразы, что «способствует символизации скрытого смысла, соединение  двоеточия  и  тире  (грамматическая  аномалия  с  точки  зрения

нормативного синтаксиса) – вершина такой символизации» 11.

В стилевом отношении произведение поистине уникально. «Голый год» совмещает в себе стиль петровской эпохи, разговорный, деловой стиль отчетов, ведомостей, протоколов, записок, объявлений.

Вся эта разноплановость обеспечивает полифоничность романа, музыкальность,   «симфоничность»   построения,    справедливо    отмеченную Л. Анпиловой. Именно музыкальная стихия внешне и  внутренне организует

«Голый год». Но это не единственный способ упорядочивания текста. Не меньшее значение имеет идея произведения, авторская концепция, которая организует художественный текст, определяет жанровую принадлежность произведения.

Социальную основу романа «Голый год» составляет «запрос» эпохи. Необходимость немедленного и адекватного осмысления происходящего в России на новом эволюционном витке развития страны очевидна для писателя. Позиция художника определяется не столько чувственным восприятием, субъективным  решением  принять  или  не  принять  новую  власть,  сколько

11   Ауэр  Т.М. О  природе авторской пунктуации Б.А.  Пильняка («Метелинка»)  / Т.М.   Ауэр  // Пильняк Б.

Исследования и материалы: межвуз. сб. науч. тр. – Коломна, 1997. – Вып. 2. – С. 141.

логикой, соотносящей конкретные реалии с уже имеющимся историческим опытом, обращением к многовековой истории России. В результате писатель предстает в романе не только как повествователь, хроник, но и как историк, ученый, изучающий современность с позиций прошлого. Это действующее лицо, открытое и демаскированное «я», которое «вмешивалось – впрочем, на правах не больших, чем остальные – во все происходящее» 12. П. Палиевский объясняет  это  сознательным  обособлением  автора  от  действия, обеспечивающим достоверность повествования. В обособлении автора и введении действующего реального, а не условного, подставного «я» исследователь видит и еще одну цель: «В те годы художники ощутили с необычайной остротой какую-то “непрактичность” образа, заранее положенный

разрыв между любой, какой угодно глубокой фантазией и делом. Вторжение самого автора, как предполагалось, должно было связать их в одно» 13. Таким образом, Палиевский намечает в романе идею синтезирующего авторского начала, хотя не вполне развивает ее.

Действительно,  автор   в   романе   выступает  как   активный  участник событий современности, такой же, как и его герои: «Я, автор, был участником этой экспедиции» 14. Но вместе с тем он может говорить не только от своего имени, а прибегать к изображению героев от третьего лица, разделять позицию персонажа, соотносить себя с ним: «Петр Орешин, поэт, про них (про нас!) сказал: «Или – воля голытьбе, или – в поле на столбе!» 15. Автор может подняться  над  изображаемым,  дать  оценку  извне,  сконцентрировать  поле зрения   читателя,   «укрупнить   план»   изображаемого:  «–   Кушайте,   гости, дорогие, приезжие, – это старик строго»; посвятить читателя в свои творческие планы по поводу создаваемого произведения: «В апрельскую ночь в княжий дом (пусть застежкой повести будет рассказ о том, как ушли из усадьбы князья)

12 Палиевский П. В. Экспериментальная литература / П.В. Палиевский // Пути реализма. Литература и теория /

П.В. Палиевский. – М., 1974. – С.  78.

13 Палиевский П. В. Экспериментальная литература / П.В. Палиевский // Пути реализма. Литература и теория /

П.В. Палиевский. – М, 1974. – С.  78.

14 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 349.

15 Там же, С. 344.

нежданно пришли…» 16. Именно авторский голос подсказывает читателям трагический исход судеб некоторых героев романа: «Вопрос один, – по- достоевски,  –  вопросик:  –  тот  дежурный  с  «Разъезда  Мара»  –  не  был  ли Андреем Волковичем или Глебом Ордыниным? – и иначе: – Глеб Ордынин и Андрей Волкович – не были ли тем человеком, что сгорал последним румянцем чахотки?» 17.

Действенная авторская позиция обусловлена историософской концепцией

Б. Пильняка и намечает в «Голом годе» возможность синтеза разрозненных фрагментов действительности и различных идеологических позиций, попавших в поле зрения автора. Таким образом, именно образ автора, наряду с музыкальным началом, синтезирует разноплановые пространственные позиции в романе, разрозненные точки зрения и психологические состояния героев. Образ автора, его включенность в действие и, одновременно, возможность подняться над ним, организует полифоническое романное многоголосие. Именно  благодаря  авторской  позиции  текст  романа  «Голый  год»  не распадается, и повествование представляет собой синтез различных точек зрения, а не их простое соположение.

Авторская установка Б. Пильняка позволяет обнаружить в произведении не только внешний пласт, но и глубинность, философичность, которая обеспечивает  роману  определенную  двуслойность.  В  текст  «Голого  года» наряду  с   калейдоскопом  реалий,  представляющих  современность,  введен второй – рефлективный – план, воссоздающий вечные вопросы, уже имевшие воплощение в русской и европейской литературе и философии.

В  качестве  мифологической  основы  повествования  Б.  Пильняк использует  античный  миф  о  борьбе  Хаоса  и  Космоса.  Хаос  на  страницах

«Голого года» предстает наглядно зримым, он подавляет, диктует свои законы:

« Люди, человеческие ноги, руки, головы, животы, спины, человеческий навоз,

–  люди,  обсыпанные  вшами,  как  этими  людьми  теплушки.  <…>  там,  в

16 Там же, С. 389.

17 Пильняк Б. Сочинения. В 3 т.  Т. 1 / Б. Пильняк. – М., 1994. – С. 135.

голодных губерниях, на каждой станции к теплушкам бросались десятки голодных людей и через головы, шеи, спины, ноги, по людям лезли во внутрь, – их били, они били, срывая, сбрасывая уже едущих, и побоище продолжалось до тех пор, пока не трогался поезд» 18. В романе обозначена прямая зависимость человека от внешних обстоятельств, определяющих его жизнь, и это во многом усиливает драматизм человеческого существования. Но как ни парадоксально, эта позиция лишь подчеркивает возрастающие требования Б. Пильняка к человеку,  поскольку  только  ему  доступна  великая  сила  не  просто противостоять Хаосу, но преобразовать его в Космос. Этим и обусловлена тенденция к мифологизации повседневности в «Голом годе», когда космогоническое значение приобретает жизнь отдельного человека. Каждый

человек несет ответственность за сотворение и сохранение гармонии в себе самом и окружающем мире.

Гипотетическая возможность  преобразования Хаоса  и  противостояния ему заложена автором в образах Натальи Ордыниной и Архипа Архипова. Чувство любви, пусть и понимаемое героями упрощенно, становится единственной истинной  ценностью  в  разломах  истории  и  дает  надежду  на выход в другую, гармоничную реальность.

Необходимо отметить, что мифологический первоисточник не локализуется в творчестве писателя лишь на страницах «Голого года», он ложится в основу сквозного сюжета его произведений. «Поиск онтологических констант в мире тотального Хаоса» (Л. Анпилова) превращает все творческое наследие    Б. Пильняка    в    единый    метатекст,    выражающий    целостное мирочувствование писателя. Именно поэтому художественное мышление писателя можно определить как мифопоэтическое, «ориентированное не на антропоцентристскую, а на космоцентристскую картину мира» 19.

18 Пильняк Б. Сочинения. В 3 т.  Т. 1 / Б. Пильняк. – М., 1994. – С. 124.

19 Грякалова Н.Ю. Бессюжетная проза Б. Пильняка 1910-1920-х годов (генезис и повествовательные особенности) / Н.Ю. Грякалова // Русская литература. – 1998. – № 4. – С. 38.

Роман  Б.  Пильняка  «Голый  год»  носит  неомифологический характер: план содержания в нем строится на соотнесении современности с мифом, возникающим в качестве «кода», «шифра», проникающего в тайный смысл происходящего. Именно второй, рефлективный план является, на наш взгляд, знаковым, основным.

Мифологический смысл романа осложняется фольклорными образами, пронизан фольклорными мотивами, насыщен жанрами устного народного творчества. Основной принцип народного творчества – принцип простоты и ясности. Именно эти качества фольклора максимально использовал Б. Пильняк для  передачи  атмосферы  происходящего  в  стране  (внешний  пласт произведения) и для раскрытия диалектики истории, закономерного движения культуры и общества вперед, от простого к сложному, от первобытного синкретизма к синтетичности XX века (внутренний пласт).

Мифологическое пространство романа объединяется единым мотивом сказки, творимой легенды, запечатлевающей чудо рождения нового: «в России сейчас сказка. <…> революция началась как сказка. Разве не сказочен голод и не сказочна смерть? Разве не сказочно умирают города <…>?» 20. Сказочный образ Иванушки-дурачка, странствующего в поисках живой и мертвой воды, дополняется былинным образом Ильи-Муромца.

Обращение в романе к одному из самых древних и распространенных жанров устного народного творчества оправдывает себя на различных уровнях художественного текста: фабульном, образном и лексическом.

Фабула в «Голом годе» отсутствует, событийного сюжета практически нет, он очерчен лишь пунктиром. Отдельные яркие эпизоды романа, соединенные повтором, чередуются между собой. При всей условности сюжета

«Голого года» его основу составляют именно повторы.

Исследуя      генетическую      природу      повторов      «Голого      года», А. Солженицын указывает на их фольклорное происхождение: «от былин-то и веет  интенсивное  вторжение  картин  природы  <…>  И   в   повторах  этих

20 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 103.

преследуется и достигается музыкальная ритмичность» 21. Но былинный повтор не только служит способом музыкальной организации повествования, он используется и как прием ретардации. Звуковые, лексические, синтаксические повторы отдельных фраз и целых отрывков текста используются автором как сдерживающий фактор стремительного, «метельного» развития сюжета. Художественная функция повторов – притормозить бешеный темп вихря революционных потрясений, сдержать насилие, дать время осмыслить происходящее, помочь личности вернуться к истокам бытия, своей соборной природе.

Соборность, как основное свойство русской ментальности, коренится в устном   народном   творчестве,   народной   памяти.   Генетически   эпические повторы в тексте художественного произведения восходят своими корнями к устному хоровому исполнению, соборному по своей природе. Главная задача соборного единства, заключенная в хоровом исполнении, состоит не в изображении тех или иных событий, а в выражении духовной и эмоциональной близости поющих. Поэтому обращение Б. Пильняка к фольклору – это, прежде всего, способ прийти к единению, братской любви, возврат ко времени, когда человечество  ощущало  свою  жизненную  силу  и  полноту  лишь  в  своем единении.

Многообразие фольклорных жанров в структуре романа Б. Пильняка очевидно. Текст насыщен русскими народными пословицами и поговорками, обрядовыми и бытовыми песнями, заговорами, преданиями, частушками, которые сохранили в себе мировоззренческие основы древности.

В   древнейших  своих   формах  фольклор,  как   и   миф,   синкретичен: соединяет  в  себе  особенности  различных  видов  искусства.  В  фольклоре большое значение отводится слову, которое подчиняется музыкальной стихии произведения. В тексте «Голого года» естественная стилизация под фольклор осуществляется не только на фабульном, но и на лексическом уровне.

21  Солженицын А. «Голый год» Бориса Пильняка (из литературной коллекции) / А. А. Солженицын // Новый мир. – 1997. – № 1. –  С. 200.

Лексический пласт произведения, широкий звукокомплекс обогащают образную структуру произведения. Звукоподражания завываниям метели («гвииуу,гвииуу, шооя,  шооояя,  гаау,  хмуу»)  усиливаются  сказочными образами, переходящими на «советский» акцент: «Леший барабанит: – гла- вбум! Гла-вбуумм! А ведьмы задом-передом подмахивают: кварт-хоз! Кварт- хоз! Леший ярится: – нач-эвак! Нач-эвак!» 22. Лексика цитируемого отрывка отображает социальные реалии революционной эпохи: ГАУ – главное артиллерийское управление, ГВИУ – главное военное инспекционное управление, КВАРТХОЗ – квартирное хозяйство, НАЧЭВАК – начальник эвакуации и т.п.

Помимо социального аспекта, в «Голом годе» чрезвычайно силен аспект природный, что естественно связывается с музыкальностью романа: «белая конница облаков», «небо умирало огненными развалинами облаков», при зное

«сухо блестели потускневшим серебром – трава, дали, воздух», «дрожали дали мелкой знойной дрожью» и т.д.

Музыкальная стихия, заключенная в слове, распространяется и на жанры. Так, например, синкретичен по своей природе песенный жанр, активно представленный в «Голом годе». В песне соединяются слово и напев, а иногда песня сопровождается танцем и наигрышем на музыкальном инструменте. В свадебной песне слово соединяется с обрядом, в игровых песнях – с театрализацией. В былине слово соединяется с мелодией, в заговорах – с магическим действием.

Используя фольклорное многообразие, Б. Пильняк воспроизводит жизнь народа в таких типических обстоятельствах, как смена времен года или исполнение идущих от века обычаев, игр. Так, например, переход от осени к зиме дан в былинном духе – как шествие Добрыни – Златопояса – Никитича:

«Латы его – как вороненая сталь, поржавевшая лесами, посыревшая туманами и все  же  черствая,  четкая,  гулкая  первыми  льдинками,  блестящая  звездами

22 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 339, 462.

спаек», «звенят застежками льдинок, белеют плесенью последних туманов». Потом Добрыня «разметал по небесному льду белые звезды, в безмолвии полегла уставшая земля»; после вторых петухов «меркнущей свечой светил над крышей месяц, земля посолилась инеем <…> деревья стали как костяные» 23. Финал романа выстроен в той же былинной мелодии.

В ключевой части произведения – «Заключении» – в текст романа включаются частушки, песни, заговоры, свадебные приговоры, сказки, что подтверждает гипотезу о фольклорной доминанте «Голого года». Кроме того, сам Б.  Пильняк в  одном из  писем М.  Горькому указывал на  особое место

«Заключения»: «Последняя глава романа развязывает весь роман, весь роман построен на ней – над ней» 24.

Фольклорная стихия            неудержимо   бушует            в          последней      части

«Заключения» – «Свадьбе». Обряд выступает как естественная форма народной жизни. В реальности великорусский свадебный обряд никогда не бытовал в письменной форме, но образ книги («Книга Обыков») – удачная находка писателя. Непреложность всего хода русской свадьбы – и печальной, и лирической, и безудержно веселой – закреплена древнейшим, некогда до мелочей известным каждому крестьянину, но вечно юным и обновляющимся обрядом. В этом обряде имеет значение все – от приговоров до вышивки на подоле невестиного сарафана, от бдительности свахи и родительского благословления до бубенцов под дугой и ленточек на гривах коней. Обрядность организует, строит крестьянскую жизнь во всех ее проявлениях – от полевых работ до любви и смерти, утверждая идеал соборности.

23 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 468-469.

 Идея о преобладании фольклорных жанров и образов в структуре «Голого года» разрабатывается в исследованиях А. Ауэра, Е. Скороспеловой, А. Солженицына и др.

24 Примочкина Н.Н.  Письма Б. Пильняка к М. Горькому / Н.Н. Примочкина // Русская литература. – 1991. – №

1. – С. 184.

Но в пространстве, где люди живут по законам славянской древности, звучит частушка, свидетельствующая о том, что в мир вечности вторгаются чуждые человеку из народа социальные силы:

Кама, Кама, мать ри-ка-а!.. Бей па-а рожи Калча-ка-а! Кама, Кама водяни-ста!

Бей па-а рожи камму-ниста!..

Пильняк иллюстрирует, как канонические жанры приобретают черты нового быта, утрачивая многое из традиционной поэтики. Коллективное, соборное единство личностей распадается, на первый план выходит субъективность мироощущения. Роман «Голый год» показывает не только процесс социальных перемен, но и закономерный исторический уход от синкретизма, связанные с ним жанровые трансформации.

К  таковым  изменениям  можно  отнести  один  из  памятников древнерусской литературы – «Житие Бориса и Глеба», которое обрело на страницах романа новое рождение. Житийный образ великомученика раскрывается в «Голом годе» в новом контексте. Сохраняя присущую жанру жития идеализацию героя, автор вносит существенные коррективы, призванные осветить этические проблемы личности начала XX века. Для этого, вопреки литературной традиции, Б. Пильняк разрушает каноническую систему житийного жанра. Борис и Глеб Ордынины рождены не от благочестивых родителей, их род осквернен многими пороками: Борис – насильник, Арина Давыдовна (мать) – деспот, держащий в страхе всю семью, отец – «из пьяного князя стал аскетом», у сестры Лидии – бесконечная смена мужей. Эти подробности вводятся в житийный сюжет с целью указать на упадок нравов, порочность времени. Но, тем не менее, в каждом из героев есть зерно той культуры, православной веры, в которой они выросли. Б. Пильняк показывает, как  в  условиях  новой  революционной  действительности  трансформируется само понятие греха. Этика нового дня легализует насилие и убийство – одни из тягчайших грехов, делает их допустимыми, приемлемыми.

Наиболее показательно трагедия личности представлена в образе Глеба Ордынина. Он – сердце, душа всей семьи, ее нравственная основа. Поэтому его образ идеализирован автором как некая гиперболизация исключительности героя; чистота, непорочность, всепрощение составляют основу образа Глеба. Именно он являет собой звено, связывающее всю семью. Несмотря на греховность и видимую безнравственность семьи Ордыниных, в каждом из ее представителей чувствуется зерно святости, каждый чувствует несоответствие его внутренней, нравственной основы с реальной жизнью, чувствует свою личную вину, страдает и мучается, не находя в окружающей действительности и себе самом сил для позитивного изменения. В разговоре с братом Егор признаются: «Глеб, я  был там… Там разврат! Думаешь, я не понял? Ты –

чистый человек. Но и я знаю, что такое чистота» 25. Не менее откровенен с

Глебом и Борис: «Я большую мерзость сделал с самим собою! Понимаешь –

святое потерял! Мы все потеряли» 26.

Трагическая картина мира существенно дополняется образом пастыря Сильвестра, который, вопреки избранному им служению, погружается в языческое прошлое Руси: «песни свои за собой понесли, <…>песни ядреные, крепкие, веснянки, обряды, где корова – член семейства, а мерин каурый – брат по несчастью» 27. В революции, по мысли Сильвестра, народ получил возможность осуществить свою мечту – построить государство без государства:

«Ну а вера будет мужичья», как раньше, когда «вместо пасхи девушек на урочищах умыкали, на пригорках в дубравах Егорию, скотьему богу, молились. А православное христианство вместе с царями пришло, с чужой властью <…> Жило православие тысячу лет, а погибнет, а погибнет, – и-ихи-хи-хи! – лет в двадцать, вчистую, как попы перемрут <…> И пойдут по России Егорий гулять, водяные да ведьмы, либо Лев Толстой, а то, гляди, и Дарвин…» 28.

25 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 360.

26 Там же, С. 262.

27 Там же, С. 337.

28 Там же.

Позиция Сильвестра – это призыв к свободе, уход в допетровскую, мужицкую, былинную, сказочную Русь, к тем временам, когда человек жил в гармонии с природой и самим собой. Б. Пильняк показывает, что даже в видоизмененном, приближенном к деформированной действительности виде, фольклорный пласт романа чрезвычайно важен для освещения проблем современности.

Система жанров, обнаруживающих себя в романе, чрезвычайно сложна и многообразна. Широко известный эпизод с коммутаторами представляет собой не что иное, как анекдот – жанр, который отличается злободневностью и необычайной быстротой реакции на происходящее: «В Москве на Мясницкой стоит человек и читает вывеску магазина: «Коммутаторы, аккумуляторы».

– Ком-му… таторы, а кко-му… ляторы… –

и говорит: – Вишь, и тут омманывают простой народ!..» 29.

Анекдотичная ситуация является своеобразной пародией на отсутствие равенства при советской власти. В ходе дальнейшего развития романа «Голый год» неграмотное прочтение вывески распадается на два авторских неологизма, каждый из которых, как это водится у Б. Пильняка, вмиг обрастает контекстом. Выступает в роли подзаголовка: «провинция, знаете ли. – Городские таторы» и

«Пожар.          Ляторы».        Эти     только родившиеся   слова   дублируют     апофеоз бессмысленности, что был заключен в первоначальном тексте вывески, а затем

«разоблачен» графически.

Многообразие  фольклорных  жанров,  составляющих  основу  «Голого года», продолжают жанры документальные. Выписка из постановления Ордынинского Сиротского Суда присутствует в романе как отголосок навсегда ушедшей эпохи:

«”1794 года Генваря 7-го дня Понедельник в Присутствии Ордынинского Городского Сиротского Суда – господа присутствующие прибыли в двенадцатом часу пополудни:

Дементий Ратчин, градский голова.

29 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 414.

Ратманы: Семен Тулинов, Степан Ильин, Степан Зябров, градский староста.

Слушали – – –

Постановили: Градского голову Дементия Ратчина, мужа именита и честна, благодарить и чествовать.

Расписались – – –

Из  Присутствия вышли  во  втором  часу  пополудни и  проследовали в Собор для молебствия”. Постановление это было написано ровно за сто лет до рождения Доната, Донат же и нашел его, когда громил Ордынинский Архив» 30.

Нечастые происшествия в тихом городке Ордынине долго являлись предметом обсуждения местных жителей: «Мишка Цвелев – слесарев – с акцизниковым сыном Ипполиткой привязали мышь за хвост и играли с нею возле дома, а по улице проходил зарецкий сумасшедший Ермил-кривой и – давай в окна камнями садить. Цвелев – слесарь – на него с топором. Он топор отнял. Прибежали пожарные, – он на пожарных с топором; пожарные – теку. Один околоточный Бабочкин справился: Мишку потом три дня драли» 31.

Но Б. Пильняк не берется однозначно утверждать, что «освобождение» от

«колодок» старого мира приводит к нравственному падению, к пробуждению неподдающихся рассудку природных инстинктов новой «породы» людей. В их появлении Б. Пильняк видит возрождение стихии национальной жизни в ее новой форме. Именно поэтому автор как бы присматривается к большевикам, не отделяет себя от них, обнаруживая с ними некую генетическую общность и родство «Петр Орешин, поэт, про них (про нас!) сказал…» 32. Б. Пильняк старался  показать,  что  воля  жить,  способность  действовать,  умение подчиняться голосу воли, а не чувств не вытесняют из душ этих людей способности искренне любить, сострадать, жертвовать жизнью ради другого. Не случайно в «самой светлой» части фрагмента о большевиках появляется сцена беседы Архипа Архипова с умирающим отцом, или сцена объяснения в

30 Пильняк Б. Романы / Б. Пильняк. – М., 1990. – С. 328.

31 Там же, С. 331.

32 Там же, С. 344.

любви большевика Архипова с Натальей Ордыниной, некогда дворянкой. Личность Архипа Архипова «лишает образ «кожаных курток» его внешней чужеродности русской стихии, напоминает о персонажах русской литературы

1860-х  годов,  о  типе  нигилиста,  материалиста,  который,  вопреки теоретическому отречению от религии, природы и любви открывает в себе способность к любви» 33.

В своем романе «Голый год» Б. Пильняк погрузился в реалии текущего дня, представил главных лиц, действующих на исторической сцене: исчерпавший себя купеческо-дворянский род, неслаженный, но активно действующий организм большевиков, патриархальный мир русского крестьянства, богохульствующее духовенство. Писатель воссоздал мир чуждых друг другу представлений, вынужденных искать способы взаимного сосуществования. Так писатель представил современность в двух проекциях: внешнее и внутреннее пространство русской жизни. Этого писатель добился благодаря особой жанровой организации повествования, определяющей образную систему и своеобразие художественных приемов для ее воплощения. Видимая калейдоскопичность жанров и «осколочность» сюжета, образующих роман  Б. Пильняка,  отражают  сложную  картину  России  начала  XX  века, представленную автором в свойственной ему сложной и оригинальной нереалистической манере.

Б. Пильняк создал роман нового типа, созвучный экспериментирующей эпохе начала XX века. К преимуществам романного жанра следует отнести тот факт, что роман – жанр становящийся, развивающийся, не окончивший свое формирование и по сей день. Особое положение романа в системе других жанров определил М. Бахтин: «В некоторые эпохи <…> все жанры, в известной мере, гармонически дополняют друг друга и вся литература, как совокупность жанров, есть в значительной мере некое органическое целое внешнего порядка. Но  характерно:  роман  в  это  целое  никогда  не  входит,  он  не  участвует  в

33 Скороспелова Е.Б.  Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго») /

Е.Б. Скороспелова. – М., 2003. –  С. 125.

гармонии жанров» 34. Роман переосмысливает, деформирует существующие жанры, смещает акценты и создает при их помощи собственную жанровую конструкцию.  Поэтому  любое  произведение,  согласно  М.  Бахтину,  должно быть не отнесено к жанру, не втиснуто в классификационную ячейку, а увидено как борьба жанров: «Историки литературы склонны иногда видеть <…> только борьбу литературных направлений и школ. Такая борьба, конечно, есть, но она явление периферийное и исторически мелкое. За нею нужно суметь увидеть более глубокую и историческую борьбу жанров, становление и рост жанрового костяка литературы» 35.

Определяя  жанровой  доминантой  романа  Б.  Пильняка  синтетичность,

думается, возможным сделать ссылку именно на это положение М. Бахтина. Синтетичность произведения Пильняка обусловлена многими факторами: своеобразием авторского замысла, мотивной структурой повествования, музыкальностью композиции. «Борьба жанров», в которой доминирует фольклорное начало, обусловлена историософской концепцией писателя. Путь от синкретичных по своей форме мифа и фольклора к разрушению канона и образованию новых синтетических жанровых модификаций продиктован конфликтным взаимодействием двух чуждых и одновременно генетически близких друг другу культур и идеологий. Движение исторического процесса не окончено, писатель в своем произведении осветил лишь критическую веху, этапную ступень эволюционного развития России. Поэтому и процесс жанрового  становления  произведения  нельзя  считать  оконченным.  Роман Б. Пильняка  исследует  вступление  в  новую  культурную  фазу,  для  которой определяющим является понятие синтеза, присущее всей культуре XX века.

«Борьба жанров» в структуре «Голого года» демонстрирует необычайное усложнение   и   углубление   в   восприятии   мира   Б. Пильняком,   способное вместить   в   себя   гармонию   и   противоречивость,  сложность   и   простоту

34 Бахтин М.М. Эпос и роман / М.М. Бахтин. – СПб., 2000. – С. 195.

35 Бахтин М.М. Эпос и роман / М.М. Бахтин. – СПб., 2000. – С. 190.

изображаемых событий. «Голый год» – это последний роман (не считая произведений малой прозы), в котором отразилась вера писателя в потенциальную возможность воцарения гармонии в России, в возможность синтеза   различных   идеологий   и   культур.   Более   поздние   произведения отражают невозможность этого единства, раскрывая идеи Хаоса, гибели и обреченности.

Анализ романа «Голый год» в жанровом аспекте выявляет гибкость, подвижность, динамичность жанрового мышления писателя, свидетельствует об активных жанровых процессах в творческой эволюции Б. Пильняка.




Страница: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |

Оцените книгу: 1 2 3 4 5

Добавление комментария: