Название: Формирование жанровой системы в творчестве Бориса Пильняка - Бабкина Е.С.

Жанр: Литература

Рейтинг:

Просмотров: 1193

Страница: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |




Парадоксы «бытового жанра»: быт и бытие в ранних рассказах

Б. Пильняка

Cамобытность и сложность творчества Б. Пильняка созвучна процессу становления новой советской литературы после 1917 года. Исключительное многообразие творческих исканий, стилевых направлений составляет основной ориентир художника того времени. Многоплановость и разнонаправленность движения литературного процесса конца 1910-х – начала 1920-х годов, тем не менее, позволяют выявить его органичность, общность в желании максимально осветить явления современности. Одной из таких черт времени, сближающих художников различной степени таланта и идеологической направленности, является проблема «бытовизма», вокруг которой в 1922-1923 гг. развернулась дискуссия на страницах газеты «Правда», журнала «ЛЕФ».

Бытовая  проза  представлена  в  художественной  практике  К.  Федина,

Ф. Гладкова, Д. Фурманова, Л. Леонова, А. Толстого. Произведения писателей сближаются по жанру, тематике, уровню мастерства, по принципам использования  бытового  материала,  наконец,  по  мироощущению  авторов.

 См. консультации к разделу.

Общее в   них   –   интерес   к   детализации   быта,   что   усиливало   глубину проникновения в сложный процесс рождения нового. В прозе 1920-х годов бытовизм был не только социологическим материалом; в ряде произведений, на определенном уровне, он становился средством художественного воплощения, позволяющим выпукло и объемно передать движение жизни.

Многие писатели понимали всю сложность стоящей перед ними задачи: не просто собрать материал, но и осмыслить его, увидеть за внешними бытовыми переменами глубинные, внутренние процессы, проходившие в обществе в то время. В начале 1920-х годов Е. Замятин, выступавший в своих работах не только как критик, но и как теоретик искусства, настаивал на том, что основное качество «новой» литературы XX века, отличающее ее от классической прозы XIX века, – в стремлении к постижению не быта, но бытия. Перед новым искусством, по Замятину, не трехмерный, а, по меньшей мере, четырехмерный мир, который требует, чтобы к его постижению подходили разносторонне,    используя    традиции    как     реалистической    литературы

(«психологизм, тонкая <…> живопись быта»), так и достижения символизма 1 .

Любыми средствами надо стремиться к тому, чтобы за бытом просматривалось бытие. «Для сегодняшней литературы плоскость быта – то же, что земля для аэроплана: только путь для разбега – чтобы потом вверх – от быта к бытию, к философии, к фантастике» 2.

Изучая  вопросы  бытовой  прозы,  следует  помнить,  что  определения

«бытовая проза» и особенно «бытовизм» звучат не вполне литературоведчески полноценно (хотя очень широко употреблялись в литературной практике 1920- х годов и встречаются по сей день). В то же время ощущается необходимость именно этих определений при характеристике прозы начала 1920-х годов, так как в них выражается реальная и объективная особенность литературы данного периода.

1 Замятин Е. Я боюсь / Е. Замятин // Литературное обозрение. – 1988. – № 4. – С. 77.

2 Замятин Е. О революции, энтропии и проч. / Е. Замятин. – М., 1999. – С. 99.

Бытовая проза 1920-х годов представлена преимущественно жанром рассказа. Обращение писателя к этой малой повествовательной форме было продиктовано временем. Давно отмечено, что в определенные фазы жизни некоторые из жанров оказываются наиболее востребованными. В переломную эпоху, которую представляет собой рубеж XIX – XX вв., именно такая малая жанровая форма, как рассказ, позволила динамично отразить определенные социальные сдвиги, распадение целостной модели мира в мироощущении кризисной эпохи .

Свой весомый и оригинальный вклад в становление и развитие жанра

бытового рассказа 1920-х годов внес Б. Пильняк. Каждый отдельный рассказ писателя – это освещение одной из бесконечных граней человеческой жизни, удивительных даже в самых малых, незначительных проявлениях. Но в своей совокупности эти отдельные частные зарисовки составляют целостное представление о сложности и полноте человеческого бытия. Не случайно в творчестве Б. Пильняка частотен прием включения (в полной или сокращенной форме) сюжетов самостоятельных, уже изданных рассказов, в повествовательную канву новой повести или романа.

Онтологическая основа жанра в творчестве Б. Пильняка делает естественным обращение писателя к одной из основных составляющих человеческой жизни – повседневности. Нигде человек не чувствует себя свободнее и раскованнее, чем в быту, в обыденной жизни, скрытой от постороннего взгляда.

Философия творчества Б. Пильняка не позволяет свести понимание жанра бытового рассказа лишь к раскрытию человеческой жизни посредством быта. Б. Пильняк обращается к «философии вещи». Согласно этой философии, предметная реальность способна выразить не только интимность человеческой жизни, но и полноту окружающего его бытия. Понятие бытия как объективной реальности (природной и материальной), существующей независимо от нашего

 См. консультации к разделу.

сознания, объединяет в себе «вещный» мир и природное начало 3. Эти две составляющие всегда  сопутствуют человеку,  сохраняя  в  то  же  время  свою

«инаковость»,   отрешенность   от   него.   Б. Пильняка   как   писателя   всегда преследовало желание через тайну вещи, ее природу постичь тайну бытия, раскрыть законы, движущие им.

Поиск ответов на свои вопросы начинающий писатель начал с освоения философских проблем. В письмах А. Альвингу Б. Пильняк сообщает: «Сейчас погибаю  в  дебрях  философии.  <…>  Так  природа  создала  самою  себя,  что весной она нарождается, живет летом, замирает осенью и умирает зимой. В жизни человеческой два изначала – Рождение и Смерть, Весна и Осень октября. И в природе Рождение и Смерть – прекраснейши» 4. Именно в этот период в творчестве писателя складывается онтологически обоснованная концепция человека. Понятия «бытие» и «небытие» определяют друг друга, постигаются одно через другое, переходят друг в друга. Постижение тайны небытия как первоосновы всего  сущего, рождающего бытие, Б.  Пильняк начинал еще  в

1910-е годы.

Первой – и логически, и исторически – формой бытия является природа. Главная особенность природного бытия человека состоит в том, что его поведение и деятельность не запрограммированы генетически, не передаются из  поколения в  поколение стойким наследственным кодом, а  направляются

«прижизненно обретенными индивидом потребностями, способностями и умениями, опосредуемыми опытом предшествующих поколений и его собственным» 5. Такое радикальное изменение закономерностей процесса формирования индивида стало возможным потому, что из материала природы стала складываться новая форма бытия, управляемая иными, внеприродными законами, – общество.

3 Ожегов С.И. Бытие / С.И. Ожегов // Словарь русского языка / С.И. Ожегов. – М., 1984. – С. 61.

4 Пильняк Б. Мне выпала горькая слава… Письма 1915-1937 гг. / Б. Пильняк. – М., 2002. – С. 16.

5 Каган М.С. Эстетика как философская наука / М.С. Каган. – СПб., 1997. – С. 71.

Построение своей антропологической философии Б. Пильняк начал с опоры именно на эти две основные формы бытия – природную и социальную (общественную). Естественно, что положение о человеке как системном единстве природного и общественного не являлось открытием писателя, в свое время об этом говорили Аристотель, Гегель, З. Фрейд, К. Маркс и другие. Своим творчеством Б. Пильняк пытается дать собственное толкование этого противоречивого единства.

Согласно Б. Пильняку, каждый человек в той или иной степени, в зависимости от типа душевной организации, ощущает на себе влияние каждой из двух стихий и в определенный момент делает выбор в пользу одной из них.

Рассказ «Смерти» (1915) освещает не только неотвратимый финал жизни, единичной и неповторимой в своей индивидуальности, но и общий закон жизни человека, закон, назначенный ему от природы. На протяжении всей жизни человек    пребывает    в    состоянии    противоречивости   бытия.    Б. Пильняк запечатлевает своих героев на различных этапах жизни. Бесконечная череда жизненных противоречий рано или поздно приводит человека к озарению, моменту, когда человек способен воспринять мудрость жизни, философскую глубину обыденных, простых моментов.

Повествование открывается картиной увядающей осенней природы. В это время доживает свои дни без году столетний старик Ипполит Ипполитович, некогда соученик Лермонтова по университету, потом шестидесятник, зачитывавшийся Писаревым, а ныне – живой труп, у которого «мыслей нет. Все, что есть кругом и было раньше в его жизни, ему безразлично, все изжито. Все изжито, и думать ему не о чем. У него нет и ощущений, ибо все органы восприятия отупели» 6. На приезд сына, Ильи Ипполитовича, он откликается

вопросом: «Это  ты  приехал меня  посмотреть! –  умру  скоро!..»  7.  Ипполит

Ипполитович не страшится неизбежного, потому что оно неотвратимо и потому что          он        устал,            отжил свое.    Жажда            грядущего      конца  непонятна      Илье

6 Пильняк Б.  Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 83.

Ипполитовичу. Смерть пугает его, вызывая в его «большой, измотанной, запутанной» душе страдание и смятение: «Было так много хорошего, нужного и светлого. А теперь – смерть. И не останется ничего. Ничего! И это – н и ч е г о – Илье Ипполитовичу кажется ужасным. Ведь жизнь, свет, солнце, все, что есть кругом и внутри человека, человек познает через самого себя. Умрет человек – умрет для него мир. И он уже ничего, н и ч е г о не будет ни сознавать, ни чувствовать. Для чего же тогда жить, развиваться, работать, когда концом будет

– ничто?..» 8. Тайна бытия, уже открывшаяся отцу, сыну еще не доступна.

Смерть  Ипполита  Ипполитовича  совпадает  со  смертью  бабьего  лета:

«”Бабье лето” умерло, но народилась другая земная радость – первая, белая пороша, когда так весело бродить с ружьем по свежим звериным следам» 9. В отличие от рассказов, где главенствует природное начало, в «Смертях» о природном  говорится  мало.  Но  это  происходит  не  оттого,  что  природа Б. Пильняку не интересна, в данном случае она противостоит историческому. Смерть Ипполита Ипполитовича – не только природная закономерность, но и историческая. Не случайно исторические штрихи внесены в биографию героя. Дворянская эпоха XIX века, представителем которой был Ипполит Ипполитович, изжила себя, открыв дорогу новому, только формирующемуся классу. Представитель нового времени – Илья Ипполитович – без почвы под ногами. Воспитанный веком минувшим, он не способен к жизни в веке нынешнем. Изысканная и утонченная профессия прошлого – художник – в настоящем не приносит ни материального дохода, ни душевного удовлетворения. В отличие от своего отца, Илья Ипполитович оказался несостоятелен, мертв при жизни и прекрасно осознает это: «Он, Илья, целую

жизнь прожил одиноким и одним в холодной мастерской, тяжело живя, среди картин и для картин. Для чего?» 10. Илья сознательно исключил себя из мира людей, ограничив его мастерской. Возможно, именно одиночество и рождает в его душе трагедию, страх смерти. На одиночество Илью Ипполитовича обрек

8 Пильняк Б.  Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 83.

9 Там же, С. 89.

именно социум, который посягнул на жизнь человека, его духовную свободу, сделал зависимым от себя, но в то же самое время вынудил человека изолироваться от враждебного ему мира.

Своим рассказом Б. Пильняк иллюстрирует трагический исторический переход, смену двух эпох: абсолютной духовной свободы и эпохи деформации, которая загнала человека в угол, лишила духовных основ, ничего не предложив взамен. Противопоставляя природное в человеке историческому, Б. Пильняк сопрягает вечное с быстротечным, но ищущим для себя возможности остаться, продолжить свое существование.

В рассказе «Смерти» Б. Пильняк раскрывает понятие не только физической, но и духовной смерти. На примере своих героев автор обнажает полярность духовной жизни отца и сына: Ипполит Ипполитович умирает лишь физически, а сын, оставаясь жить, по сути оказывается «живым трупом», в полной мере не осознающим собственной трагедии.

В рассказе Б. Пильняка «Смертельное манит» (1918) главная героиня – Алена – явственно чувствует игру бессознательных стихий в человеке и обостренно  ощущает  присутствие  Иного.  Однажды  она  поняла,  что смертельное манит: «…стояла на мосту в половодье и чувствовала, что манит, – манит вода, – неведомое, смертельное, – и углубила, поняла, что смертельное манит повсюду, что в этом – жизнь, манит кровь, манит земля, манит – бог» 11 . Жизнь Алены мало чем отличается от других: она любила, пережила рождение ребенка и его смерть, но в процессе всей своей жизни, в минуты счастья и горя она неизменно чувствовала зов Иного. И однажды, вновь почувствовав его, Алена уходит в неизвестность: «Смертельное – манит, манит броситься с моста в полую воду, манит – в дали, в конец, чтобы идти, идти, – и есть люди, которые уходят» 12. Алена идет в святые места, к колокольням и монастырям, молясь   за   упокой.   Осознавая   собственную   греховность,   она   не   может избавиться    от    сладостных    воспоминаний    своего    падения,    мысленно

11 Пильняк Б. А. Расплеснутое время: рассказы, повести, романы / Б. Пильняк. – М., 1990. –   С. 148.

12 Там же, С. 150.

возвращаясь к ним вновь и вновь: «Согрешила только однажды в монастырской гостинице, в тесном коридоре; сладок грех около бога, и смертельное – манит»

13. Так заканчивается рассказ о судьбе женщины, на себе ощутившей дыхание

смерти.

Постоянное присутствие небытия, смерти или «Иного», как обозначает его сам Б. Пильняк, позволяет автору показать, что жизнь – это лишь один из этапов человеческого существования, лишь фрагмент безграничной панорамы, за которой скрывается   нечто непостижимое разумом. Природное начало героини, родившейся и выросшей в лесной сторожке, на лоне природы, возобладало  над  социальным.  Но,  выявляя  пределы  природного, биологического бытия человека в модусах рождения и смерти, Б. Пильняк в то же время далек от сведения человеческого к природности. В рассказе не менее важны религиозные христианские мотивы. Жизнь – лишь этап человеческого существования, за которым его ждет покой, избавление от страданий, вечная

«райская» жизнь. «Смертельное манит» – рассказ о человеческих надеждах на грядущие вечные покой и счастье.

В рассказе «Вещи» (1918) Б. Пильняк старается выявить зависимость человеческого существования от быта и роль в нем такой неотъемлемой материальной составляющей повседневного жизненного уклада, как вещь. В этом он близок традициям русской и зарубежной классики, где вещь выполняет знаковую функцию (А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, О. Бальзак, Ч. Диккенс и др.).

Рассказ начинается с описания маленького тихого города над рекой, в котором «стоит дом, одноэтажный, белый, с охровыми двумя колоннами, с конями на бельведере; за домом сад – выродившийся в дичь, весь в черемухе и сирени. Дом внутри мал; <…> потолки в комнатах низки, стены толсты, полы в ковриках, у окон цветы. <…> и на окнах лежала пыль» 14. Старый дом с заброшенным садом сродни своей хозяйке – маленькой «старой женщине, с

13 Там же, С. 151.

14 Пильняк Б. Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 89.

седыми буклями, в черном платье» 15. Когда-то, тридцать лет назад, она приехала в этот город совсем юной девушкой, молодой, беззаботной и радостной беспричинно. И вот теперь пришло время уезжать навсегда «в такой же  старый  дом,  в  таком  же  старом  кремле,  ехать,  чтобы  там  умереть»16. Готовясь   продать   за   бесценок   ветхую   мебель   и   безделушки,   героиня

«вспоминала о том, что двадцати восьми лет начала изучать английский язык, а тридцати двух – музыку, тогда же купила рояль. Не сознавала ясно, – делала это затем, чтобы заполнить жизнь, чтобы, встав утром, знать свой день». Но жизнь не сложилась: «не изучила языка, не пошла в музыке дальше сонатинок “Черни”» 17. Все, что у нее осталось, – изжившие себя вещи, да три записки, написанные тридцать лет назад некому «М. Д.» в пору, когда она «была несколько  дней  невестой».  По  иронии  судьбы  эти  записки  да  скромный интерьер  и  составили  все  содержание  ее  жизни.  Осознание  тщетности  и пустоты  жизни  пришло  слишком  поздно:  «В  дом  она  вернулась  с воспаленными глазами, с платком у губ, сгорбленная, старенькая, прошла в спальню, стала на колени перед умывальником и поцеловала свято его мрамор,

подошла  к  будильнику и  прижала  его  к  сердцу,  к  дряблой,  пустой  груди; прошла в зал, упала на лакированную крышку рояля, долго была неподвижна, потом проиграла глупенькую немецкую пьеску <…> Утром <…> она отменила решение, – повезла, потащила за собой через всю Россию умывальник, кровать, будильник, <…> рояль и две английские книги, из которых одна была грамматикой» 18.

Статичный     характер         сюжета           созвучен         жизненному   укладу            героини.

Течение жизни и изменение социальной действительности изображено опосредовано, почти незаметно. Ход времени обнаруживает себя лишь в глагольных формах – причастиях прошедшего времени – истертом интерьере, поросшем травою доме  да  выродившемся саде.  Так  Б.  Пильняк представил жизнь  не  просто  отдельной  героини,  а  целого  дворянского  сословия,  его

15 Там же.

16 Там же, С. 90.

17 Пильняк Б. Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 89.

18 Там же, С. 91.

вытеснение новой эпохой. Не случайно воспоминание о балах и новинках интерьера, только вошедших в моду минувшего века, обрываются появлением мещанина в засаленном сюртуке, скупающего вещи и сам дом для дальнейшей перепродажи.

В основу рассказа Б. Пильняк намеренно положил не какое-либо событие (то, что имеет свою логику, цель, развитие, причины, следствия, динамику), а эпизод,   случайно   выхваченный   из   потока   бытия,   замеченный   как   бы

«мельком». Героиня «вдруг», случайно обращает внимание на происходящее вокруг, внезапно для себя, «со стороны» оценивает собственную жизнь. До переезда сознание героини оставалось замкнутым для внешнего мира, постороннего ей потока жизни и лишь теперь открылось ей. Жизнь без смысла и  цели  –  таков  итог  судьбы  героини.  Таким  образом,  эпизод,  замеченный

«мельком», – это не только импрессионистически запечатленное мгновение, а сам принцип экзистенциального мировидения, экзистенциального объяснения логики жизни.

Для писателя изображение быта – не самоцель, а средство, убедительный способ приближения к сокровенному, глубинно-внутреннему миру человека. Через  повседневность, близкую  и  понятную  каждому  человеку,  Б. Пильняк погружается в психологию личности. Прибегнув к косвенной форме психологического изображения, когда воссоздаются лишь внешние симптомы чувства, автор позволяет читателю включиться в переживания героини, примерить на себя сложившуюся ситуацию. Очевидно, что не все душевные переживания человека вообще могут найти выражение в его поведении, произвольных или непроизвольных движениях, мимике и т.д. Автору важно указать на духовные и ценностные подвижки в сознании героини, ее прозрение, чтобы побудить читателя к размышлениям над своей повседневной жизнью, увидеть за рутиной быта истинно бытийные горизонты.

Чтобы выйти за рамки социокультурной проблематики Б. Пильняк использует импрессионистические приемы, способные передать сосредоточенность  героя  на  сущностных  моментах  жизни,  значимых  для

человека. Внешний, социокультурный пласт рассказа незаметно и органично перетекает во внутренний, глубинный, философский, позволяя выявить жанровую доминанту произведения – событие и связанное с ним экзистенциальное переживание, чувствование человека, рожденное внешними факторами – атрибутами быта.

Рассказ «Смерть старика Архипова» (1919), впоследствии частично вошедший  в  роман  «Голый  год»,  иллюстрирует  сложный  процесс включенности человека в социальный универсум, неординарность межличностных отношений. Иван Спиридонович Архипов, «огородник, вышедший из крепостных», смертельно болен. Рак желудка, преклонный возраст, приравнивающий операцию к смерти, не оставляют ему никаких шансов. Но более всего Ивана Спиридоновича страшат не боль, не смерть, а боязнь быть обузой  близким ему людям, особенно сыну, Архипу Ивановичу: «

– Все же жизнь – прекрасная вещь <…> Старики мы, молодым надо дать жить. Пусть поживут» 19. Трудный разговор с сыном, во время которого «встретились две пары глаз – одни стариковские, хмурые, больные, с блестящими зрачками, другие – молодые, упорные, сей час хотящие скрыть муку», закончился неожиданной фразой Архипа Ивановича: «Я бы, отец, на твоем месте покончил бы сам. Делай, как знаешь» 20. На рассвете Иван Спиридонович застрелился.

Финал рассказа неожиданный и неоднозначный. Каждый из героев достоин и осуждения и оправдания. В этой неоднозначности и заключена, по мысли   Б.   Пильняка,   сложность   человеческого   бытия.   В   этом   рассказе Б. Пильняк    рассматривает    категорию    свободы    как    экзистенциальную категорию. Свобода личного выбора включена автором в комплекс проблем жизни и смерти, рассматривается на примере самоубийства.

Писатель  поместил  своих  героев  в  пограничную  ситуацию  Жизни  –

Смерти,  поставил  перед  выбором  дальнейшего  пути-существования: между

«биологическим  законом»,  когда   жизнь   сменяется  смертью,  и   «законом

19 Пильняк Б. Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 98 – 99.

20 Там же, С. 101.

Божьим», законом человеческим, проповедующим сострадание к ближнему. В экстремальной ситуации человеку раскрывается суть бытия, а писателю и читателю – суть персонажа. С одной стороны, произнесенные слова обнаруживают бездуховность, черствость, эгоизм Архипа Архипова. С другой – поступками обоих героев движет обоюдное чувство любви, желание добра. Любовь к сыну, боязнь оказаться в тягость объясняет самоубийство Ивана Спиридоновича, желание сына избавить отца от мучений и чувство вины побуждают Архипа Ивановича произнести роковые слова.

Ситуация смерти – предельно бытийственна, онтологична, экзистенциальна, а значит, бесконечно человечна. Мотивы поступков отца и сына, рассмотренные в подобном ракурсе, позволяют автору выйти на уровень философских обобщений.

Заявленная в рассказах 1915-1920-х годов тема Смерти в последующем творчестве писателя станет, с одной стороны, предметной, обретет социальную конкретику, с другой, – приблизится к универсальной теме, насыщенной фольклорными и мифологическими образами. Неисчерпаемая в своем многообразии тема Смерти в творчестве конкретного писателя вызывает самобытные ассоциации, индивидуальные пути постижения вечной тайны забвения или бессмертия.

Историческая смена эпох, революционные потрясения до предела обострили экзистенциальную проблематику автора на уровне индивидуального существования,    а    на    уровне    художественного    творчества    позволили

«проблематизировать танатологический дискурс, который при “нормальном”, “постепенном” течении исторического времени оставался бы скрытым, потаенным» 21.

Выявленная перспектива творчества Б. Пильняка позволяет ответить на вопрос, почему в произведениях Б. Пильняка так много смертей (это подтверждается  заглавиями  произведений  «Смерти»,  «Смертельное  манит»,

21 Грякалова Н.Ю. Бессюжетная проза Б. Пильняка 1910-1920-х годов (генезис и повествовательные особенности) / Н.Ю. Грякалова // Русская литература. – 1998. – № 4. – С. 24.

«Смерть  старика  Архипова»)  и  говорить  об  особой  философии  Смерти,

последовательно выстраиваемой автором на протяжении всего творчества.

Характерно и вполне естественно для описанных в рассказах обстоятельств, что размышления о предельности человеческого существования и смысле жизни рождаются во время пребывания Ильи Ипполитовича («Смерти») и Архипа Ивановича («Смерть старика Архипова») в родном доме, месте, где они родились, где прошли их детство и юность, где прожили последние  часы  их  отцы.  При  всей  очевидности  подобная  ситуация  не случайна. Внимание Б. Пильняка к быту и человеческим судьбам сосредоточивается именно вокруг Дома как онтологического центра.

Образ Дома значим для Б. Пильняка и пронизывает все творчество, трансформируясь в мотив. На эту особенность писательского творчества указал в   своей   статье   «Мотив   “дома”   в   романе   Б.   Пильняка   “Голый   год”» И. Трофимов,   рассмотрев   образ   Дома   как   явление   времени,   культуры, идеологии, духовной энергии человека 22.

Исследование жанрового своеобразия бытового рассказа в творчестве Б.

Пильняка позволяет выявить истоки обозначенного мотива, контекстуально расширить его, раскрыв новый, экзистенциальный смысл этой значимой для каждого человека жизненной реалии .

В рассказах Б. Пильняка («Смерти», «Смерть старика Архипова») образ Дома воспринимается не только как средоточие земной жизни человека, в которой значимое место занимают предметы материального обихода, но и как единство природных сил, подчиняющих себе течение человеческой жизни.

В конце своей жизни герой проходит сложный путь из дома земного в

«вечный дом» – место покоя и забвения. Таким образом, согласно философии Б.   Пильняка,  вся   жизнь  человека  строится  как  бесконечное,  цикличное движение от  безграничного дома Бытия, дома  Космоса, через родовой дом

22  Трофимов И.В. Мотив «дома» в романе Бориса Пильняка «Голый год» / И.В. Трофимов // Б. Пильняк.

Исследования и материалы: межвуз. сб. науч. тр. – Коломна, 1997. – Вып. 2. – С. 92 –108.

   См. консультации к разделу.

каждой конкретной семьи, сужается до «вечного дома»-могилы и Небытия и вновь выходит на уровень Бытия. Иными словами, цикличность, свойственная ходу природы, присуща природе человека и отражена в образе-символе дома.

Помимо внешнего наполнения образа, внутреннее деление пространства дома так же символично. В каждом из своих рассказов Б. Пильняк выделяет особую  зону  внутреннего  пространства, которая  является  значимой  в раскрытии образа главного героя, выполняя, таким образом, характерологическую функцию. Так, например, в рассказе «Смерти» средоточием былой жизни дома и его владельца является кабинет Ипполита Ипполитовича: «В большой комнате пусто: только массивный, красного дерева и с выцветшим зеленым сукном, письменный стол, заваленный старинными

ненужными  безделушками,  вольтерово  кресло  и  диван»  23.  Избирательный

интерьер комнаты характеризует своего хозяина как человека некогда деятельного, активного, духовно богатого. Ныне «умирающий» дом разделяет судьбу своего хозяина: «Выцветшие, полуослепшие» окна дома персонифицируют своего хозяина, невидящие глаза которого «выцвели и белы» и уже не способны к восприятию.

Окно в системе культуры всегда тяготеет к символу, имеющему многообразие значений. Среди них основное – фокус, преобразующий внешнее пространство (открытое) во внутреннее (замкнутое). Х. Э. Керлот отмечает, что, «поскольку окно представляет собой отверстие, оно выражает идею проникновения, в возможности и дистанции. <…> оно также символизирует сознание» 24.

В романе «Соляной амбар» Б. Пильняк от лица одного из своих героев

замечает: «Вот никто, кажется, ни один поэт и ни один беллетрист не взял специальною темою – окно, просто – окно. А на эту тему можно написать целое историческое произведение» 25.

23 Пильняк Б. Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 98 – 99.

24 Керлот Х. Словарь символов / Х. Керлот. – М., 1994. – С. 358 – 359.

25 Пильняк Б. Повести и рассказы. 1915-1929. / Б. Пильняк. – М., 1991. – С. 538.

Окно дома Ипполита Ипполитовича символизирует помутневшее, словно стекло, сознание старика, неспособное к взаимодействию с внешним миром.

В рассказе «Смерть старика Архипова» художественная функция окна в раскрытии образа главного героя не столь очевидна. На протяжении всего повествования писатель словно сознательно избегает его описания. Лишь в финале рассказа, перед самоубийством старика Архипова, за окнами появилась

«синяя рассветная муть» 26. Сознательный уход Б. Пильняка от изображения

пейзажа  за  окном  свидетельствует  о  стремлении  художника сконцентрироваться  на   внутреннем   мире   героев,   обратить   внимание   на духовное смятение и трудность нравственного выбора.

Своеобразным отражением внутреннего напряжения героев, их близости и отдаленности друг от друга служит архитектура дома Ардыниных: «Дом был разделен на две избы, черную и чистую. Иван Спиридонович жил всегда в черной, раньше в чистой жила жена его <…> Затем после ее смерти, чистая половина пустовала, теперь же поселился там сын, Архип Иванович, земской экономист» 28.

Акцентируя внимание читателя на образе дома, Б. Пильняк лишает его

какого-либо мистического содержания. Б. Пильняк остро чувствует причастность дома «космическим» процессам, движению времени, созвучному ходу природных часов. Окно, как значимая составляющая дома, не отгораживает, не изолирует человека от мира, а соединяет. И не только человек

«выглядывает» в мир, но мир «заглядывает» к нему через окно. Эта связь с миром позволяет герою не только ощутить себя неотъемлемой частью космоса, осознать свое место и роль в нем, но познать материальную и природную составляющие бытия, ощутить их влияние.

Рассказы  Б.  Пильняка  «Смертельное  манит»,  «Смерти»  и  «Смерть старика Архипова» раздвигают границы жанра бытового рассказа. Традиционная   социокультурная   проблематика   обогащается   философской.

26 Там же.

28 Там же, С. 97.

Проблема осознания главных экзистенциальных понятий жизни и смерти становится в произведениях Б. Пильняка жанровой доминантой, а привычные бытовые реалии наполняются онтологическим смыслом. Бытовая деталь в свете субъективного авторского видения переосмысливается, обрастает коннотациями, сгущается в своем значении до символа, становится одним из способов осознания человеком себя в этом мире. Обращаясь к основаниям личного и социального бытия, писатель выявляет в них скрытое, глубинное, вечное – то пересечение общего, с одной стороны, и неповторимо- индивидуального, с другой, что и составляет смысл экзистенциального пребывания человека в мире.

Интерес Б. Пильняка к быту расценивался критикой тех лет как интерес к новым реалиям изменившейся действительности. Вся глубина философского содержания рассказов Б. Пильняка не была оценена современниками писателя: одни называли его циником, реакционером, более благосклонные оценивали его  как  талантливого  «бытописателя  революции».  Для  объективного осмысления позиции писателя понадобилось преодолеть значительную временную  дистанцию,  взглянуть  на  освещаемую  Б. Пильняком  проблему беспристрастно, в отрыве от социальной действительности, взяв за главный ориентир философскую установку творчества писателя.




Страница: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |

Оцените книгу: 1 2 3 4 5

Добавление комментария: